Первые контакты в военно-политической плоскости Российского государства с государственными образованиями Кавказа уходят своими корнями в далекое прошлое ‒ начало X века.
Первые контакты в военно-политической плоскости Российского государства с государственными образованиями Кавказа уходят своими корнями в далекое прошлое ‒ начало X века. К этому периоду относятся первые военные экспедиции на Северный Кавказ. Первую такую экспедицию в прикаспийские области современного Дагестана совершил еще в 913 году Киевский князь Игорь.
Хазарские походы и Тмуторакань
Экспедиция князя Игоря представляла собой, по сути, вооруженный набег в кавказские владения Хазарского каганата, не получила дальнейшего развития и не оказала сколь-нибудь существенного влияния на развитие ситуации в регионе. Ее важнейшее значение заключалось в том, что она продемонстрировала, что Киевская Русь перешла от оборонительных к активным наступательным военным действиям против своего наиболее значимого в тот период противника — Хазарского каганата.
Более масштабными по характеру и значению были военные экспедиции на Кавказ (964 ‒ 966 годы), осуществленные Киевским князем Святославом Игоревичем, в рамках его знаменитого хазарского похода. Поход завершился сокрушением Хазарского каганата и его господства, в том числе и на Северном Кавказе.
В рамках этого похода Святослав со своей дружиной дошел до Кавказских гор, прошел через земли осетин и черкесов, захватил и разрушил древнейшую столицу Хазарского каганата Семендер на территории современного Дагестана, а на Таманском полуострове захватил другой крупнейший центр хазарского владычества ‒ город Таматарху (Тмутаракань).
Здесь же в последующем было образовано Тмутараканское княжество, вплоть до конца XI века являвшееся центром русского влияния в северном Причерноморье и в ряде других регионов Северного Кавказа. В последующем из-за феодальной раздробленности и вассальной зависимости от Золотой Орды Древняя Русь не могла осуществлять активную внешнюю и военную политику, в том числе и на кавказском направлении.
Лишь с началом формирования Российского централизованного государства, с конца XV ‒ начала XVI веков проявляются интересы России к Кавказу и начинают выстраиваться отношения с народами региона, практически с самого начала приняв военно-политический характер.
Извечный противник
На протяжении длительного периода, вплоть до конца XIX века, кавказская политика России рассматривалась как составная часть в рамках единого общеевропейского «восточного вопроса» в его российской постановке, а именно отношениий с татарами и турками. Несмотря на то, что официально Кавказ всегда оставался в тени российской внешней политики, именно здесь имела место точка соприкосновения с самым традиционным противником России ‒ Турцией.
Посредством Турции интересам России в регионе также противостояли Франция, Великобритания (опасавшаяся за свои колониальные владения в Индии), а с конца XIX века ‒ Германская империя. С другой стороны, Россия на Кавказе и, особенно в Закавказье, в политической практике нередко сама противодействовала интересам европейских держав как в самой Турции, так и в Персии (Иране), на всем Ближнем Востоке, в Индии (Ост-индийской кампании, подрывая ее монополию в торговле шелком) и т.д.
По свидетельству автора исследования «Кавказская война» генерала русской армии В. Потто, практически все российские государи, начиная с Ивана Грозного, стремились к утверждению своей власти на Кавказе. «Мысль о господстве на Кавказе становится наследственной в русской истории». Сам Иоанн IV, в период царствования которого устанавливаются контакты Александром I ‒ царем Картли, одним из первых предопределил и военное значение Кавказа для России, построив на реке Сунжа Терскую крепость для контроля за развитием военно‒политической обстановки в регионе.
Федор Иоаннович, продолжая дело отца, уже подписал договор с кахетинским царем Александром II, по которому Кахетия (в российских документах того времени ‒ Иверская земля), переходила в полное подданство России, определив таким образом положение этого грузинского царства как вассального от России. Причем инициатива о вассалитете исходила от самого царя Александра, пытавшегося использовать Московское царство для освобождения Кахетии от персидского гнета и в целях недопущения завоевания ее Турцией.
В данном случае военно-политический союз Московского царства и Кахетии был направлен против шамхалата Тарку, который в указанный период одинаково угрожал интересам и безопасности как Грузии, так и южным провинциям России. Для Грузии это означало укоренившуюся практику работорговли христианским населением и постоянные опустошения, особенно Кахетии. Для России соседство шамхалата определяло небезопасное положение Астрахани и других южных городов.
Поэтому целью первой экспедиции русских войск на Кавказ, возглавляемой воеводой А.И. Хворостиным, было низложение тарковского шамхала и возведение на престол шамхалата родственника кахетинского царя Александра. Тем самым впервые была сделана попытка прорвать экономическую и политическую блокаду России, а также решить проблему обеспечения военной безопасности южных рубежей Российского государства посредством установления в регионе (на территории современного Дагестана) лояльного для себя политического режима.
Экспедиция А.И. Хворостина не достигла намеченных целей, потерпела поражение. Не дождавшись обещанной помощи от Александра, русские вынуждены были самостоятельно отражать нападения объединенных войск шамхала и аварцев. В результате практически полностью трехтысячный отряд Хворостина был уничтожен, в живых осталась лишь четвертая часть воинов. Преждевременное вмешательство в дела Закавказья, переоценка сил союзников и своих собственных дорого обошлись Москве.
Было очевидно, что Московское государство в конце XVI века еще не могло поддерживать такие отдаленные владения. Тем не менее, в полном титуле Федора Иоанновича уже значился титул «государя земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли, черкесских и горских князей». Борис Годунов, несмотря на сложную внутриполитическую обстановку в стране, продолжил политику, направленную на развитие отношений и оказание помощи отдельным грузинским государствам, в том числе Кахетии.
В 1604 году им была вновь направлена военная экспедиция в Тарки во главе с воеводами И.М. Бутурлиным и В.Т. Плещеевым. Цели были аналогичными предыдущим. Отряду, возглавляемому И.М. Бутурлиным, пришлось в Дагестане столкнуться уже непосредственно с турецкими войсками. С их помощью кумыками весь его семитысячный отряд был полностью уничтожен. Причины поражения те же, что и у отряда воеводы А.И. Хворостина, ‒ неоказанная вооруженная помощь со стороны кахетинского царя. Для правителей региона, находившихся между «двух огней в лице Турции и Персии, уже тогда была характерна практика решать вопросы посредством использования внешней военной силы. Эта роль, безусловно, предназначалась России.
Дальнейшее развитие событий в Кахетии (убийство царя Александра, переориентация захватившего престол его сына Константина на Персию) временно ослабили российско-кахетинские политические отношения. В целом же тенденцию российских военно-политических устремлений на Кавказ, закрепления в регионе, а также практику вмешательства во внутренние дела Персии, вассальными которой являлись и Восточная Грузия, и Тарковский шамхалат, прервал лишь Михаил Федорович Романов, в царствование которого предстояло преодолеть «последствия смуты на Руси».
В общем-то, в политической практике российского государства это был один из редких случаев сосредоточения на внутренних проблемах, период интровертности общества. Именно этим и объясняется осторожность в кавказских делах Михаила Романова, в царствование которого хотя и восстанавливаются связи с представителями ряда грузинских династий: Леваном I Дадиани ‒ правителем Мигрелии и Теймуразом I Кахетинским. Но отношения носят сдержанный характер и прерываются, в конечном итоге вследствие того, что на престолах ведущих государственных образований Грузии ‒ Кахетинского и Картлийского царств по решению шаха Аббаса I могли быть только цари мусульманского вероисповедания. Таким образом, почва для поддержки единоверных народов, что было существенно, была ликвидирована.
В рассматриваемый период основной акцент во внешнеполитической деятельности России на ее южном, кавказском направлении делается на противодействие военно-политической экспансии Турции посредством установления военно-политического «союза» с Персией, значительно обессиленной уже к исходу XVI века. Османская же империя на рубеже XVI ‒ XVII веков стала представлять одинаковую угрозу и Персии, и южным рубежам России.
Например, требования к Персии заключались в установлении турецкого протектората над всем Закавказьем и Дагестаном; обеспечении контроля Турции над транзитом шелка и других товаров из Персии и Индии в Европу, представлявших к тому времени значительный источник дохода. К России выдвигались требования восстановить Астраханское ханство. Поэтому данный альянс был взаимовыгоден, тем более, что к антитурецкому военно-политическому и экономическому союзу была готова присоединиться и Польша.
Вследствие этого, уже шахом Годабендом, после поражения Персии в 1586 году, московскому царю были обещаны Баку и Дербент, а его сын шах Аббас Великий, кроме того, уступал и Кахетию в обмен на помощь России в борьбе против Турции с тем, чтобы они не достались Оттоманской Порте (еще одно название Османской империи ‒ Турции).
Дружба с Персией
Большую роль в сближении Московского царства и Персии сыграл подписанный в 1567 году торговый договор между русским правительством и представителями джульфинской торговой компании, закрепивший торгово-экономические отношения между странами. В 1673 этот договор был вновь подтвержден, а в 1717 году русский посланник в Персии А.П. Волынский заключил русско-персидский договор, согласно которому русские купцы получили право свободной торговли на территории Персии.
И хотя данные акты не давали основания перевести отношения между Россией и Персией в военно-политическую плоскость, тем не менее, можно утверждать, что торгово-экономический союз России с Ираном сыграл свою позитивную роль: Турции не удалось закрепиться в Восточном Закавказье. Таким образом, основная потребность Российского государства, определявшая его интересы на Кавказе на данном этапе, заключалась в обеспечении военной безопасности, что представляло собой задачу стратегического характера всей военной политики России.
Не менее значимыми были и потребности России в установлении дипломатических и иных контактов с рядом закавказских государственных образований, в создании торгово-экономического союза с Персией, с целью уравновесить военно-политическую мощь Османской империи в регионе. Военные экспедиции России на Кавказ в рассматриваемый период время были единичными, не опирались на весь потенциал государства и предпринимались московским правительством в целях зондирования обстановки в регионе. В целом, интересы России на южном, кавказском направлении носили охранительно-оборонительный характер, в частности, в области отношений с Персией и Турцией.
В отношениях же с грузинскими государствами интересы России определялись необходимостью патронирования единоверному народу. Следует отметить, что в данный период шел процесс активного поиска и установления политических контактов с московскими царями самих представителей правящих династий и духовенства ряда полувассальных грузинских царств и княжеств. С Арменией же, находившейся в полной зависимости от Турции и Персии и лишенной даже элементов государственности, контакты осуществлялись на уровне купечества. Слабо развивались контакты Российского государства с азербайджанскими ханствами, хотя именно здесь были сосредоточены экономические и торговые интересы Московского царства, определявшиеся наличием в Прикаспии традиционных торговых путей России.
Важнейшее направление интересов Московского государства ‒ обеспечение военной безопасности ‒ определялось необходимостью отвести непосредственную военную угрозу от жизненных центров страны. Но поскольку отодвинуть рубежи Российского государства далее на юг не представлялось возможным, проблема обеспечения безопасности решалась посредством поиска союзников в регионе. В связи со сказанным, следует заметить, что в советской историографии долгое время преобладала иная точка зрения на интересы России в рассматриваемый период.
Так, М.А. Полиевктов в предисловии к «Материалам грузино-русских отношений» акцентирует внимание на колониальном аспекте интересов России в Закавказье и Прикаспии. Аналогичной точки зрения придерживались и исследователи Кавказа более раннего периода. Очевидно, что эта точка зрения несостоятельна, ибо у России в этот период не было ни сил, ни достаточных средств для проведения широкомасштабной аннексионистской кампании. Численность вооруженных сил России, по свидетельству В.О. Ключевского, к исходу XVII века составляла порядка 65 тысяч человек. Из них лишь от 5 до 7 тысяч человек были рассредоточены на всем южном направлении.
Приведенные цифры, анализ состояния вооруженных сил России во второй половине XVII века свидетельствуют, что у Московского государства не могло быть в этот период интересов экспансионистской и тем более, колониальной направленности. Это стало возможно лишь в царствование Петра I, с укреплением военно-политического могущества России и, прежде всего, с созданием современной регулярной армии, военно-промышленного комплекса, в целом, военно-политического потенциала Российского государства.
*Эпоха Петра Первого *
С началом эпохи Петра I заканчивается период преимущественно оборонительных войн России. С обретением Россией статуса империи (в 1721 году), ее интересы обретают экспансионистскую направленность. Характер экспансии определялся потребностями, как экономического развития страны, так и необходимостью прорыва морской блокады и обеспечения прямого выхода к морям, в том числе Черному и Каспийскому. Иными словами, важнейшими целями политики Российского государства периода Петра I было создание условий для свободной и безопасной торговли России с другими странами.
В этой связи Петр I, наряду с балтийским направлением, определил задачу укрепления позиций России на Каспийском побережье и обеспечения торговли с Востоком. Практическая реализация вышеуказанных интересов Российского государства в регионе выразилась в приобретении прикаспийских провинций Дербента и Гиляни, осуществленном в процессе, так называемого, каспийского похода Петра I в 1722 ‒ 1723 годах.
Примечательно в этой связи то, что цели данной военной кампании не содержали стремления нанести поражение Персии или отторгнуть какую-либо часть ее территории. Аннексированы были лишь территории, добровольно уступаемые шахским правительством, не способным контролировать развитие ситуации в данных провинциях, в целях недопущения турецкой оккупации. Непосредственной же причиной каспийского похода России явилась военно-политическая нестабильность в северных персидских провинциях, вызванная восстанием лезгинского хана Дауд-бека.
Поэтому очевидно, что следствием данного похода стала поддержка Россией персидской государственности, поскольку сам хан Дауд-бек с подконтрольной ему территорией стремился перейти в подданство к Османской империи. Это противоречило интересам не только Персии, но и России, так как реализация такого плана сделала бы возможной «кольцо» Турции по всему периметру южных границ России, поставила бы под угрозу торговые пути из Индии и Персии в Россию и далее в Европу.
Формальным поводом для похода явилось разграбление лезгинами Дауд-бека центра русской торговли в Персии ‒ Ширвана. Практическое значение присоединения к России каспийского побережья ‒ территорий современного Азербайджана и Дагестана ‒ выходит за рамки простой аннексии. Во-первых, с подчинением Российской империи шамхалата Тарку была обеспечена безопасность поселений в Астраханской и других южных губерниях страны. Набеги горцев Северного Кавказа, грабивших население, уводивших его в плен с последующей работорговлей, прекратились, по крайней мере, на какое-то время. Таким же образом были обеспечены свобода и безопасность российской торговли на юге. Зарождавшийся отечественный капитал уже тогда был сориентирован на текстильную промышленность, следовательно, на сырье, поставляемое большей частью армянскими купцами из Ирана и Индии.
В этом были заинтересованы также армянские общины, обретшие к тому времени прочное положение при дворе шах-ин-шахов Тахмаспа, а затем и Надира и, конечно же, само персидское купечество. Торговля шелком в России и транзит товаров через нее, а не через Турцию предполагали не только ее свободу и безопасность, но и обеспечивали высокие прибыли, в том числе и российской государственной казне.
Поэтому еще указом царя Алексея Михайловича армянские и персидские товары практически не облагались пошлиной в России. Это также способствовало пополнению государственной казны, три четверти бюджета которой при Петре I шло на содержание армии. Обеспечив безопасность важнейшей южной коммерческой магистрали, Петр I тем самым «прорубил окно в Азию» (символически это было сделано в землянке в г. Петровске, ныне Махачкала). Особое значение для России имело присоединение крупных портов Дербента и Баку. «Петр был так обрадован приобретенными успехами, что произвел командовавшего этой операцией М.А. Матюшкина в генерал-лейтенанты и, поздравляя его с победами, писал, что более всего доволен приобретением Баку, «понеже оная составляет всему нашему делу ключ».
Со взятием Баку и последующей оккупацией южного побережья Каспия (провинция Гилянь) двумя батальонами подполковника Шипова, Каспийское море стало практически внутренним морем России. Исключение составляло лишь его восточное побережье, которое контролировалось туркменскими племенами. Безопасность судоходства и торговли в регионе для России была обеспечена. Кроме того, Каспийское море представляло собой удобный и долгое время единственный вид коммуникаций, используемый российскими войсками для подвоза провианта и других ресурсов, в целом для осуществления военно-политических акций в Закавказье.
Во внешнеполитической области Петр I, верный себе, и в Закавказье попытался реализовать коалиционную политику и принцип «баланса сил». В результате период его царствования характеризуется обострением противоречий между Турцией и Персией, в разрешении которых Россия выступала посредником, что давало преимущества для реализации ее собственных интересов. В целом, программа Петра I в отношении Кавказа предполагала «распространение влияния России в направлениях: от Азова до Кубани, от Астрахани к центральным «шелковым торгам» Ирана и от Пятигорска до Тифлиса ‒ центра Грузии».
Первым из русских государственных деятелей, Петр I оценил значение Кавказа как одного из возможных театров военных действий против Турции. Он же учел, какие преимущества может дать России союз борющихся против турецкой экспансии христианских народов. В частности, каспийский поход Петра I вызвал надежду на освобождение и оживление национально-освободительного движения в Грузии и Армении. С предложением о совместных действиях против Турции, а также и Ирана к Петру I обращались царь Кахетии Вахтанг VI и ряд других правителей Закавказья.
Царем Вахтангом в это время вновь был поднят вопрос о подданстве Грузии Российской империи. Однако Петр I посчитал, что у России недостаточно сил для ведения войны на два фронта. С севера по-прежнему угрожала Швеция, объявившая в период похода Петра мобилизацию, а Османская империя, несмотря на ее внутриполитические кризисы, была еще достаточно сильной, что показали азовские походы царя. Поэтому Петр I не дал втянуть Россию в военные действия против Турции, несмотря на обещавшуюся ему помощь. И только лишь по окончании похода он поручил А.И. Румянцеву при определении границ изучить также возможность похода в Армению и Грузию, силы и возможности армян и грузин.
Для организации и координации национально-освободительного движения в Армению Петром I был направлен его «советник по Кавказу» И. Карапет, а в Грузию к царю Вахтангу VI ‒ поручик гвардии И.А. Толстой. По результатам каспийского похода в 1724 году с Турцией был заключен Константинопольский договор, разграничивавший владения России, Турции и Ирана в Закавказье. По договору Турция признавала аннексированные Россией территории как добровольно уступленные шахом. За Россией закреплялись 119 верст у Дербента, и 43 версты у Шемахи. В процессе подписания договора Россия, в лице своего посла И.И. Неплюева, выступила против предложения Турции об уничтожении Персии как государства и разделе ее владений.
Это не отвечало интересам России, в данном случае ей пришлось бы одной противостоять Османской империи не только на юго-западном направлении, но и по всему югу. В военно-политическом плане каспийские провинции для России стали играть роль плацдарма, передового рубежа, отводившего угрозу от собственно российских территорий.
В целях непосредственной охраны южных рубежей Российского государства генералом В.Н. Татищевым по указанию Петра I была создана Кавказская оборонительная линия. В последующем эта линия играла роль военной базы, поскольку именно отсюда уже направлялись Россией военные экспедиции в Грузию и в Армению для ведения боевых действий с Ираном и Турцией. Для сообщения Кавказской линии с Грузией, в частности с Тифлисом (Тбилиси), ставшим к тому времени резиденцией командующего Кавказским корпусом, в 1799 году была проложена Военно-грузинская дорога (в Закавказье она долгое время именовалась русской дорогой).
Период с 1725 года, после смерти Петра I, вплоть до середины столетия характеризуется внутренней нестабильностью в самом Российском государстве, откатом военно-политических устремлений России, в том числе и на кавказском направлении. В это время Россия в течение десяти лет последовательно возвращала Ирану завоеванные в каспийском походе провинции. В конечном итоге по Рештскому договору 1732 года Ирану были возвращены последние провинции на Кавказе, а русские войска выведены за пределы Кавказской линии.
Императрица Елизавета во внешнеполитической деятельности была больше ориентирована на Запад, а не на Юг. Поэтому период ее царствования характеризуется сдержанностью к состоянию и развитию политической обстановки в Закавказье, несмотря на активизацию усилий грузинских царей Теймураза II и Ираклия II, направленных на сближение с Россией.
«Греческий проект»
Военно-политические планы Петра I в Закавказье нашли свое отражение лишь в замыслах Екатерины II и ее окружения, превзошедших по грандиозности и масштабности даже самые смелые петровские начинания. В первую очередь это касалось реализации так называемого «греческого проекта», в котором отражались стратегические интересы ‒ воссоздать путем нанесения поражения Турции, Греческой империи под протекторатом России, Черное море предполагалось сделать внутренним морем России. Сам же греческий престол в Константинополе предназначался внуку Екатерины ‒ Константину.
Планы по реализации этого грандиозного плана потребовали изменить и направление активизации усилий России на Кавказе. Уже не каспийское направление, предопределенное Петром I, становится приоритетным для России, а черноморское. Грузия в данном случае приобретала стратегическое значение в планах российского руководства. «Ориентация России на Грузию вызывалась различными мотивами: и военно-стратегическим положением Грузии в Закавказье, и возможностью установления постоянного сообщения по Военно-грузинской дороге между Северным Кавказом и Закавказьем (без Грузии это исключалось), и наибольшей ущемленностью Грузии от внешних врагов, заставлявшей ее устойчивее, чем другие районы Закавказья, придерживаться российской ориентации, и, наконец, наличием государственности, пусть без политического единства, и «деградирующей», но ведущей государственной организации на Кавказе, позволявшей осуществить России свои замыслы».
В этой связи уже по инициативе российского двора (в частности, Г.А. Потемкина) активизируются отношения с грузинскими царями: первоначально с Соломоном I (царем Имеретии), а затем и Ираклием II (царем Кахетии, а после смерти Теймураза II ‒ и Картли). Внимание российского руководства в Закавказье, было обращено также и к Армении, к правителям Кубы, Ширвана, Карабаха, Гянджи и других ханств, подвластных Персии.
О значимости Закавказья в планах российского руководства свидетельствует тот факт, что курировать вопросы, связанные с этим регионом, было поручено князю Г.А. Потемкину (одному из авторов «греческого проекта»), который для подготовки и реализации военно-политических планов Екатерининского двора вызвал в Астрахань А.В. Суворова. Деятельность А.В. Суворова в Закавказье заслуживает отдельного исследования. Здесь великий полководец показал себя не только военным гением России, но и искусным политиком.
Для роли военного атташе России на Кавказе А.В. Суворов подходил больше, чем кто-либо другой. Через него шли неофициальные дипломатические контакты русского двора с правителями Карабаха, Кубы, Ширвана и других провинций Ирана. А его связи с представителями армянских общин, меликами (правителями) Карабаха, зародившиеся еще в период депортации армянского населения из Крыма в Екатеринославскую губернию, были обусловлены их безграничным доверием. И поэтому Суворову удалось создать эффективную агентурную сеть, действовавшую в интересах России, как в Закавказье, так и в Иране и Турции. Приезд его в Астрахань в правительственных кругах России связывали также с осуществлением, выдвинутой еще Петром I программы походов в прикаспийские области. Участие Суворова планировалось и в организации похода на Тбилиси и в последующем на Константинополь.
Активизация усилий России на Кавказе была обусловлена тем, что Российское государство было уже достаточно сильным, чтобы противостоять угрозам как дипломатическим, так и реальным военным со стороны Турции и Ирана. Более того, в регионе оно само начинает уже диктовать условия военно-политического характера и определять «правила поведения» сопредельным государствам.
Так, в частности, Г.А. Потемкин в секретном письме А.В. Суворову, написанном в 1780 году, следующим образом объяснял причину очередного похода в Прикаспий: «…часто повторяемые дерзости ханов, владеющих по берегам Каспийского моря, решили, наконец, ее Императорское Величество усмирить оных силою оружия».
От Потемкина до Путина
В последующие годы, десятилетия, века, Россия и ее присутствие на Кавказе всегда будет оставаться в приоритете для верхних эшелонов власти в России. Кавказ казался лаковым куском и манил правителей из Москвы всегда. Сегодня большинство кавказских государств входят в состав Российской Федерации, а все остальные, пусть и независимы, но по прежнему скреплены с российским государством неразрывными культурными и этническими связями.