Любовница виднейших политиков Европы, сестра главы III Отделения Российской империи Бенкендорфа, приятельница Веллингтона и Каподистрия — все это о ней, княгине Дарье Христофоровне Ливен.
Любовница виднейших политиков Европы, сестра главы III Отделения Российской империи Бенкендорфа, приятельница Веллингтона и Каподистрия — все это о ней, княгине Дарье Христофоровне Ливен. Эту женщину газета Times назвала «одиозной интриганкой». Ее обвиняли во влиянии на политику ведущих держав и продвижении интересов Российской империи. Чем на самом деле занималась княгиня Ливен, и справедливо ли называть ее первой русской шпионкой?
Светская львица XIX века
Жизнь Дарьи (или Доротеи) Христофоровны Бенкендорф начиналась беззаботно. С малых лет она оказалась под покровительством императрицы Марии Федоровны, с которой была дружна ее покойная матушка. Воспитанная среди великих княжон, Дарья Бенкендорф была выдана замуж за подающего надежды дипломата Х. А. Ливена, и вместе с ним в 1809 году направлена в Берлин, а затем в 1812 году в Лондон.
Княгине Ливен было недостаточно оставаться тенью своего мужа и ослепительной красавицей. Она жаловалась брату, что, хотя жизнь в Берлине казалась ей «милой и комфортной», продолжать «быть дурой на протяжении еще нескольких лет — это жестоко».
В Лондоне начался новый период жизни княгини. Следуя моде, княгиня Ливен открыла собственный светский салон и, будучи чрезвычайно дальновидной и остроумной женщиной, она быстро завоевала особое место в высшем английском обществе. В круг общения русской княгини вошли не только коллеги ее мужа — дипломаты, — но и политики, и такие деятели искусства, как Вальтер Скотт, и даже король Великобритании Георг IV, который, к слову, впоследствии стал крестным одного из сыновей четы Ливен.
Особенностью светских салонов Дарьи Христофоровны, в каком бы городе она их ни устраивала, была их «всеядность»: гостиная княгини становилась местом встречи людей любых политических взглядов. Светский салон в Париже, где княгиня оказалась после 22 лет, прожитых в Лондоне, современники называли «обсерваторией для наблюдения за Европой».
Светские салоны княгини Ливен играли важную роль в главном международном событии второй четверти XIX века — конгрессах Священного Союза. Это обстоятельство давало преимущество русской дипломатии, так как через непринужденные беседы с княгиней политики транслировали свои умонастроения, мнения о волновавшем всю Европу «Восточном вопросе» и, самое важное, взгляды на сотрудничество с Российской империей.
Священные союзы
Министерство иностранных дел не чуралось использовать не только дружеское, но и женское обаяние княгини. Так, была разыграна блистательная партия Меттерних-Ливен. С министром иностранных дел Австро-Венгерской империи Дарью Христофоровну познакомили на Ахенском конгрессе, куда та приехала по личному приглашению императора Александра I.
И хотя первоначально двое будущих влюбленных очень нелестно отзывались друг о друге, их отношения довольно быстро переросли в многолетний роман по переписке, причем тайный. Роман длился почти 10 лет, но по большей части на расстоянии: вместе влюбленным удалось побывать в общей сложности меньше месяца на различных международных встречах и конгрессах.
Зато письма Меттерниха и Ливен прекрасно отражают взгляды как России, так и Австро-Венгрии на внешнеполитические события того времени. Как и многие письма своих друзей, копии писем Меттерниха княгиня передавала русскому правительству, тем самым снабжая Российскую империю оперативной информацией о реакции консервативно настроенного министра иностранных дел Австро-Венгрии на любые события на международной арене.
Что это было — политическая или любовная интрига? Примечательно, что разрыв княгини с Меттернихом совпал с охлаждением отношений Австро-Венгрии и Российской империи. При Александре I две империи были нацелены на поддержание союза, так как искали друг в друге поддержку в восточном вопросе против третьей влиятельной державы — Англии. Однако с восшествием на престол в 1825 году следующего императора Николая I внешнеполитический курс стал меняться, и Россия все больше тяготела к сотрудничеству с англичанами.
То ли по иронии судьбы, то ли по политическим соображениям, это же стало происходить и в переписке княгини Ливен. Повод дал сам Меттерних в 1827 году: вскоре после смерти жены он вновь вступил в брак, чем обидел Дарью Христофоровну. В гневе княгиня потребовала вернуть все ее 279 писем и никогда ей больше не писать.
Зато сближение с Англией незамедлительно повлекло за собой появление нового протеже княгини Ливен — Джорджа Каннинга, который выступал резко против позиции Священного Союза и, соответственно, против Клеменса Меттерниха.
В результате частных бесед с самим Каннингом во время светских салонов, устраиваемых Дарьей Христофоровной, и влияния княгини на фаворитку английского короля Джорджу Каннингу удалось выйти из политической борьбы со своими парламентскими оппонентами победителем: в том же 1827 году его назначили на пост премьер-министра Англии.
Всё это было, безусловно, на руку российской дипломатии: в лице Каннинга Россия обрела своего союзника в восточном вопросе, так как он открыто поощрял борьбу греков за независимость.
«Я вам пишу…»
Очевидно, что письма имели очень большое влияние в деятельности Дарьи Христофоровны. Причем довольно большой период жизни княгиня страдала из-за невозможности писать: в результате болезни она стремительно теряла зрение, и ей приходилось прибегать к посторонней помощи.
Но и тогда Ливен сумела отличиться: один из врачей опробовал на ней методику терапии зрения с помощью зеленой писчей бумаги. Зеленые карточки стали ее фирменным знаком и на время даже вошли в моду. Также с ее легкой руки в 1816 году после Ахенского конгресса в моду вошел вальс, ранее считавшийся во многих странах неприличным.
Дарья Христофоровна вела постоянную переписку с братом — Бенкендорфом — и с императрицей Александрой Федоровной. Письма к брату чаще всего передавались министру иностранных дел — Нессельроде, и были написаны парасимпатическими (так называемыми, «невидимыми») чернилами. Письма к императрице сразу изымались императором Николаем I.
Княгиня сообщала о важнейших событиях в европейской политике, передавала содержание своих бесед с виднейшими деятелями того времени и излагала собственный взгляд на происходящее. Зачастую она могла отправлять и копию своей переписки с политиками.
Но наиболее любопытным наследием княгини Ливен стала переписка с министром просвещения Франции Франсуа Гизо, с которым она познакомилась в 1835 году. Свет не мог поверить, что «этот мрачный пуританин» влюбился в Дарью Христофоровну.
Пару влюбленных, нашедших друг в друге поддержку в трудные для них обоих периоды, обвиняли в политическом расчете. Однако Гизо и Ливен оставались вместе вплоть до смерти княгини в 1856 году, несмотря ни на долгую разлуку, ни на политические потрясения Европы, ни на смену внешнеполитических курсов двух стран, ни на потерю Гизо высокого положения после падения Июльской монархии во Франции.
Для обсуждения политики Ливен и Франсуа Гизо использовали шифр: имена политиков были засекречены с помощью специальной цифровой системы. После назначения Гизо на должность французского посла в Лондоне княгиня продолжала держать его в курсе всех событий Европы и перемены в умонастроениях.
Даже о его назначении на пост министра иностранных дел в 1840 году она узнала раньше, чем об этом объявили в газетах. В обществе также ходили слухи, что княгиня Ливен может повлиять на назначение того или иного дипломата.
В конце жизни княгиня Ливен оказалась в центре дипломатического противостояния, который в итоге перерос в Крымскую войну. Дарья Христофоровна была одним из информаторов императора и русских дипломатов. Находясь в Париже и будучи вхожа в высший свет, она уверяла императора, что Франция не склонна вступать в войну с Россией.
Впервые интуиция и политическая дальновидность подвели княгиню, которая долгое время оставалась надежным и обворожительным «агентом» русской дипломатии в Европе.