Сведения об этом древнейшем культе весьма разнообразны, однако информация подчас окутана тайной и мистическими историями. Влияние Элевсинских мистерий на последующие поколения европейских мыслителей и исторических деятелей огромно.

Так, в кафедральном соборе Аахена находится римский мраморный саркофаг II века н.э., на передней рельефной стенке которого изображены три сцены Элевсинских таинств. Этот артефакт был сделан по заказу Карла Великого в 800 году и предназначен для собственного посмертного захоронения.

Росписи этого саркофага иллюстрируют общеизвестный, однако имеющий сакральный смысл сюжет мифа о богине Деметре и ее дочери Персефоне. Правый фрагмент росписи саркофага изображает сцену похищения юной богини Персефоны владыкой подземного царства Аидом (или Плутоном в более поздней традиции).

Деметра, узнав о похищении дочери, обратилась за помощью в поисках к богу Гелиосу, который открыл ей правду о хитрой интриге, затеянной Зевсом в угоду своему брату. Деметра, будучи не в силах повлиять на сложившиеся трагические обстоятельства, меняет свой внешний вид и отправляется в скитания.

Именно в городе Элевсине (ныне небольшой городок Лепсина в 20 км от Афин) Деметра решила ненадолго передохнуть от своих скорбных странствий и упала в изнеможении на камень у колодца Анфиона (его позже стали называть камнем скорби). Тут скрывавшуюся от простых смертных богиню обнаружили дочери царя города — Келея.

Когда Деметра входила в их дворец, она случайно задела головой притолоку двери, а от удара по комнатам распространилось сияние. Элевсинская царица Метанира заметила этот необычный случай и доверила страннице уход за своим сыном Демофонтом.

Очередное чудо произошло, когда уже через несколько ночей царский ребенок повзрослел на целый год. Деметра, желая сделать дитя бессмертным, заворачивала его в пеленки и клала в хорошо растопленную печь. Однажды Метанира увидела это, и Деметра вынуждена была открыть завесу своего божественного происхождения.

В знак примирения она повелела построить в свою честь храм, а у колодца Анфион соорудить алтарь для поклонения. Взамен же богиня пообещала научить местных жителей ремеслу земледелия.

Таким образом, в данном фрагменте образ Деметры приобретает черты мифологического культурного героя, подобно Прометею, несущего знания человечеству, несмотря на препятствия, чинимые остальными олимпийцами. Итог древнегреческого мифа общеизвестен: Зевс, видя страдания Деметры, велел Аиду вернуть похищенную Персефону, на что тот согласился с одним условием: девушка должна каждый год в определенное время возвращаться в мрачное подземное царство.

Элевсинские мистерии, представляющие собой целый комплекс обрядов инициации в аграрный культ Деметры и Персефоны, появляются впервые около 1500 г. до н. э., а период непосредственного празднования — более 2 тысяч лет. Обряды в Элевсине попали под запрет после указа императора Феодосия I, который в 392 году повелел закрыть храм Деметры в целях борьбы с язычеством и укрепления христианской веры.

Посещение мистерий было доступно паломникам со всей Греции, однако на участников налагался ряд ограничений этического и правового характера: непричастность к убийству и знание греческого языка. Эти условия позволяли отличать добросовестного гражданина (в смысле полисной социальной системы) от агрессивного варвара.

Элевсинские мистерии имели двухчастную структуру: были Великие и Малые празднества. Время проведения этих ритуальных мероприятий напрямую зависело от особенностей аттического календаря, начинавшегося в летние месяцы.

Так, Малые мистерии проводили в анфестерионе — второй половине февраля и начале марта. Это был месяц чествования молодой виноградной лозы, потому впоследствии примерно в это же время проводились и некоторые дионисийские и орфические мистерии.

Сакральный ритуал этой части Элевсинского действа включал в себя омовение и очищение молодых адептов, претендующих оказаться в числе посвященных, а также священное жертвоприношение во славу Деметре.

Великие Элевсинские мистерии проводили в боэдромионе — второй половине сентября, периоде, посвященном богу Аполлону.

Действо продолжалось 9 дней (тут неслучайно использование именно этого сакрального числа), во время которых жрецы торжественно переносили сакральные реликвии из города в храм Деметры, затем все служители культа совершали символическое омовение в бухте Фалерон, проводили обряд жертвоприношения свиньи, а затем отправлялись в весьма амбивалентную, шутливо-экстатическую процессию от афинского кладбища Кераймикос до Элевсина по так называемой «Священной дороге», символизировавшей пройденный когда-то путь скитаний почитаемой богини Деметры.

В специально установленные моменты действа его участники начинали кричать и произносить непристойности в честь старой служанки Ямбы, развеселившей Деметру своими шутками, сумев отвлечь ее от тоски по похищенной дочери.

Тогда же служители Элевсинских мистерий выкрикивали имя Вакха — бога Диониса, который, по одной из версий, считался сыном Зевса и Персефоны. Когда процессия прибывала в Элевсин, начинался траурный пост, напоминавший участникам мистерий о печали Деметры, потерявшей ценность своей жизни.

Время аскезы и молитв заканчивалось в начале октября, когда участники мистерий отмечали возвращение Персефоны матери. Главным пунктом программы значился кикеон — напиток, полученный из настоя ячменя и мяты, который, по ритуальной легенде, выпила сама богиня Деметра, когда оказалась в доме элевсинского царя Келея.

Некоторые современные ученые, пытаясь объяснить силу эффекта воздействия мистериальных церемоний на их участников, считают, что в зерна ячменя добавляли спорынью, результат употребления которой близок к измененным состояниям сознания.

Чувства и ощущения участников сакральных ритуалов были обострены подготовительными гипнотически-медитативными процедурами и обрядами, что позволяло погрузиться в особые мистические смыслы Элевсинских мистерий, о точном значении которых мы можем только догадываться — рассказы не фиксировалась письменно, а передавались только из уст в уста.

Доступ к созерцанию священных атрибутов элевсинского культа был открыт только узкой группе посвященных, а потому разглашение посторонним содержания этой части ритуала находилось под строжайшим запретом. В чем же заключалось то сакральное знание, которое открывалось адептам культа Деметры? Некоторые исследователи древнеаттических мистерий утверждают, что посвященным открывалась перспектива жизни после смерти.

Единственную более-менее достоверную информацию мы можем получить из ряда высказываний древнегреческого философа Платона, который, как считается, был участником Элевсинского культа и даже оказался изгнан из жреческого «братства» за намеки на обнародование ритуала в своих диалогах.

Платон полагает, что понимание таинств мистерий тесно связано с загробным существованием и возможностью обрести вечную жизнь. Так, своим сицилийским друзьям он советует: «Воистину надлежит следовать древнему и священному учению, согласно которому душа наша бессмертна и, кроме того, после освобождения своего от тела подлежит суду и величайшей каре и воздаянию. Поэтому надо считать, что гораздо меньшее зло — претерпевать великие обиды и несправедливости, чем их причинять».

Здесь Платон допускает некий тираноборческий выпад, намекая на афинского деспота Писистрата, в годы правления которого мистерии получили наибольший размах. Интересны в этой связи и рассуждения Платона в диалоге «Федр», где он повествует о четырех путях приобретения религиозного опыта («маниях» в его терминологии), а наивысшим результатом ритуальных таинств и знаний оказывается последняя стадия — момент божественной эманации, когда Платон рассказывает свою знаменитую притчу о тенях в пещере, суть которой оказывается весьма схожей с представлениями элевсинских священнослужителей.

Кстати, культ Деметры и Персефоны, олицетворяющий собой древнейший аграрный сюжет, во многом в своей структуре и степени сакрального влияния на культуру близок сюжету об умирающем и воскрешающем боге — Дионисе (Вакхе) в эллинистической традиции. В целом такого типа сюжеты характерны для мифологических верований самых разнообразных регионов мира.

Корни элевсинских и позднее дионисийских торжеств уходят в поэтику древнейших религий Ближнего Востока — в образе египетского бога Осириса и вавилонского Таммуза. Вероятно, именно Таммуз представляет собой прототип всех богов растительного мира, которые умирают и оживают весной вместе с возрождением природы.

Его пребывание в преисподней, вызвавшее всеобщий хаос и запустение, а затем победное возвращение в мир живых лежало в основе сюжета наиболее древних аграрных культов, целью которых было объяснение механизмов смены природных циклов увядания и возрождения.

К тому же такая сюжетная модель легла в основу формирования первых героических повествований (в частности, поэм Гомера), в центре которых зачастую находился солярный (связанный с культом верховного солнечного божества) герой, успешно преодолевающий любые препятствия на своем эпическом жизненном пути.